Как рассказала писательница Оксана ЗАБУЖКО, кризис украинского книгоиздания начался еще в конце 2008-го и до сих пор продолжается в геометрической прогрессии. Однако попытки политических провокаций против украинских писателей, организованные в этом году, отлично простимулировали процесс становления украинской массовой литературы. Хотя цель этих попыток, скорее всего, была кардинально противоположной.
- После принятия госбюджета-2011 представители Партии регионов хвастались, что едва ли не впервые в бюджет заложены большие суммы на развитие украинской культуры. Украинская книга это на себе почувствовала?
- Кризис украинского книгоиздания, начавшийся благодаря Юлии Владимировне (Тимошенко, — ред.) еще в конце 2008 года, продолжается в геометрической прогрессии. Каким образом нынешнее правительство пытается его остановить методом вливания денег — непонятно. Вливать куда и во что? Больше всего поражает в этой прослойке олигархата их непрошибаемое монетарное сознание. Они действительно искренне верят, что деньги могут все. Однако рано или поздно приходит момент, когда, всякий раз для них неожиданно, оказывается, что — не все. Ну нельзя за деньги сделать тот Майдан, который был в 2004 году! Они все еще не в состоянии понять, что власть с деньгами и без мозгов — это как тело без души. Это зомби. Огромный и тупой зомби, который совершенно бессмысленно мечется в пространстве, все время натыкаясь на какие-то предметы и производя только разрушения.
Отчаянный антиинтеллектуализм всей украинской политической прослойки, особенно ярко обнажившийся в нынешней власти, очень хорошо виден в этом заявлении: они дали денег на развитие книги. На что именно, простите? В Украине нет массовой книжной индустрии, эта ниша заполнена книгами соседних государств. Так же, как картошка у нас из Египта, гречка — из Китая и даже сало непонятно откуда, массовая книжка у нас — из России. И если украинский издатель, по счастливому стечению обстоятельств, вдруг соберет "снизу", с рынка, то есть от жаждущих покупателей, заказов на 200 тысяч тиража (как это недавно произошло с романом Василия Шкляра "Черный ворон"), то вовремя удовлетворить эти заказы такой издатель окажется не в состоянии, потому что в стране просто нет для этого печатных мощностей. Вот Шкляр сейчас ездит с выступлениями, собирая тысячные аудитории, а в аудиторию завозится на порядок меньше книжек, чем людей в зале: извините, кому не хватило... И я этот "искусственный дефицит" отлично понимаю, так как год назад 20-тысячный (всего-то!) тираж моего "Музея покинутых секретов" тоже допечатывали больше месяца, и тоже издательство зашивалось с заказами. Потому что на книжной фабрике сидят в цехе три тети Дуси и сушат уже склеенные книги вручную, как встарь белье. Возникает вопрос: так на какое "развитие украинской книги" пойдут бюджетные деньги?
- То есть сегодня "развитие украинской книги" невозможно?..
- Книгоиздание — бизнес, и мы все, производящие книгу, от писателя до рабочего в цехе, в этом смысле ничем не отличаемся от предпринимателей. Другое дело, что в Украине книгоиздание — все время малый и средний бизнес, который все никак не может выйти на уровень крупного.
Уж сколько лет говорится о том, что от государства требуются, прежде всего, правила игры на рынке, правовое поле для защиты национального производителя. А его у нас нет ни в чем, относящемся к интеллектуальной собственности. Государство законодательно никак не защищает свою, украинскую книжку. Обратите внимание, что речь пока даже не о том, на каком языке эта книжка написана.
У нас с конца 2005 года была единственная попытка какой-то осмысленной в этом плане культурной политики — программа "Украинская книга". В ее рамках государство закупало книги украинских издателей для библиотек по запросам самих библиотекарей и очень прилично обновило библиотечные фонды.
Кроме того, еще одна вечно больная проблема украинского рынка — это дистрибуция. У нас нет национальной дистрибутивной сети, грубо говоря — нет своих книжных магазинов. В идеале государство должно было бы либо само создать нормально функционирующую сеть таковых, либо стимулировать национальных дистрибуторов на создание альтернативных частных сетей. Наше не делало ни того, ни другого. Программой "Украинская книга" было предусмотрено, по крайней мере, дотирование региональных книжных ярмарок. Издатели с огромным удовольствием ездили на эти ярмарки. Эдакое коробейничество немножко. Но, во всяком случае, в тех городах, где вообще нет магазинов, в которых можно купить украинскую книгу, книжная ярмарка два-три раза в год удовлетворяла какую-то часть спроса.
Эти все робкие новшества закрыла Тимошенко, спасибо ей огромное, радостно оставив деньги только Владимиру Яворивскому на Союз писателей. Ну а "новая-старая власть" просто не стала их возобновлять. "Обоє рябоє": что правительство Тимошенко не имело ни малейшего представления о том, что такое украинский книжный рынок и каковы его потребности, что правительство Азарова не понимает, что означает "давать деньги на украинскую книгу". Можно предположить, что все эти их заявления закончатся, грубо говоря, очередным "распилом бабла", и они бодро отчитаются, что деньги "освоены". Трудно многие годы подряд объяснять все время одним и тем же людям, тому же Азарову с Табачником, что мы все это уже проходили, на эти грабли уже наступали.
- Если приходится столько раз объяснять, значит, они не слышат. Почему?
- Тут сложная ситуация. По моему опыту, в Украине можно 15 лет повторять одно и то же, и каждый раз это будет в новинку. У нас нет единого информационного поля, в котором достаточно сказать что-то один раз, и это будет услышано. И не просто услышано, но повлечет за собой диалог, будет провоцировать формирование того, что называется общественным мнением. Пока нет механизмов формирования общественного мнения, говорить можно вплоть до гробовой доски. Но пока сказанное не "кристаллизует" общественного мнения, власть ничего не услышит.
- За последний год почувствовались какие-то изменения в работе?
- В моей?
- Да.
- Моя работа никоим образом не зависит от телодвижений власти прошлой, нынешней или будущей. От того, кто там при власти, лучше или хуже я писать не стану. Но я ведь не типична, я, как говорит мой литагент, — "штучный товар". Независимая позиция позволяет мне говорить без оглядки то, что я думаю, и не врать. Но сколько нас таких в стране? Я ведь прекрасно сознаю, что моя независимость обеспечивается, прежде всего, моей международной репутацией. Когда твои книги, переведенные на другие языки, становятся "визитной карточкой" страны, с этим любая власть вынуждена считаться.
А в целом, конечно, ситуация на книжном рынке ухудшилась. И покупать книг стали меньше — снова, как в 1990-е, проступила прослойка "образованных бедняков", которые уже не могут себе позволить желанную книгу. Вот недавно был у меня творческий вечер в Луцке — в дорогом отеле, с платным входом, по вполне европейскому сценарию. Замечательная публика, полный зал, люди сидят за столами, а на столах — пусто: ни одного бокала вина, как это было бы на аналогичном вечере в любой стране Европы... Потому что — или вино, или книжка. А "средний класс", который еще недавно мог себе позволить и то, и другое, у нас уже "аннигилировался". Издание книг резко сократилось. Об этом говорят все.
А вообще я за прошлый год стала больше ездить в книжные туры и больше выступать. В какой-то степени это вызвано ситуацией рыночной, но в еще большей — общественным запросом. Люди, разуверившиеся в том, что в стране есть политики, которым можно доверять, нуждаются в тех, кого называют "моральными авторитетами". И писатели, по старой инерции, продолжают восприниматься как именно такие авторитеты. Не ответить на этот запрос я не имею права. Писатель перед своими читателем в ответе не только за текст в книге, но и за нравственную ауру, которую этот текст создает.
- Не так давно активно обсуждался интерес спецслужб, проявленный к творчеству писательницы Марии Матиос. До Ваших книг еще не добрались?
- Ну, я с огромным нетерпением жду того момента, когда у этих людей ум отнимется окончательно, и они потянут руки ко мне! Уж тут они попадут впросак так, как им не снилось ни с Матиос, ни со Шкляром. Это, конечно, шутка, но у нас все может быть — не думаю, что власть имущие, которые организовывали эти провокации, настолько образованны, чтобы понимать мое место в современной европейской литературе. Вряд ли они следят за отзывами на мои книги в зарубежной прессе или хотя бы за тем, в каких национальных "Википедиях" присутствует имя Забужко. Зато у них неплохо развит инстинкт опасности — кого можно трогать, а кого "лучше не надо". Но если он им в отношении меня изменит, я действительно буду рада, потому что для писателя это самый лучший пиар.
На самом деле, если говорить о недавних попытках политических провокаций против писателей, то больше всего удивляет, насколько топорно они делались. Допустим, историю с Матиос еще можно рассматривать как неуклюжую попытку создать информационное прикрытие для того, чтобы Минобразования смогло под шумок протащить свою концепцию языковой политики. Ее воровато выставили на сайте "для общественного обсуждения" во время новогодних праздников — как раз, чтобы никто не увидел. А те, кто мог бы увидеть, в это время были отвлечены "дымовой шашкой", пущенной в сторону Матиос. Но ведь все равно заметили, "ничего валерьянка не помогла"!
В случае со Шкляром ситуация еще нелепее. Спикером "обвиняющей стороны" выступил директор издательства, конкурирующего с "КСД" за монополию на рынке современной украинской литературы. Это то, что в нормальных странах называется конфликтом бизнес-интересов. И только в Украине, где общий уровень информированности о состоянии дел на книжном рынке близок к нулю, была возможна такая глупая попытка политической провокации.
Тут опять возникает из-за спин участников конфликта фигура нашего плохо образованного Министра образования, который путает Кушнера с Блоком, а Грибоедова с Пушкиным.
- Украинская политическая элита часто путает писателей…
- Да. Но ведь эта беда считается Министром образования. Надо полагать, это из-за того, что Табачник носит очки и бородку и, по сравнению с остальными, имеет "условно интеллигентный вид".
Все его попытки взбить какую-то дурнопахнущую атмосферу вокруг актуальных книг выполнены крайне невежественно. На уровне не полковника КГБ и даже не капитана, а сержанта максимум. Вся эта сержантская операция с блеском провалилась, когда Шкляр написал свое полуотказное заявление от премии. Он вышел из игры и оставил своих оппонентов с разинутыми ртами. Рекламу-то они сделали будь здоров, а результат получился с точностью до наоборот. Шкляр, говорят, уже продал около 100 тысяч экземпляров "Черного ворона". Книжка бурно востребована. Куда бы он ни приехал с презентацией — везде собирает толпы.
До сих пор у нас только "женская проза" Люко Дашвар продавалась тиражом 100 тысяч в год. А "одна ласточка" рынка не делает. Теперь вот имеем Шкляра, третьей к концу года, дай Бог, станут "Записки" ("Записки українського самашедшого", — ред.) Лины Костенко... И вот уже вся страна заметила, что книжки-то у нее есть, а купить их, оказывается, проблема! Значит, процесс пошел, и его уже не остановить. Спустя 15 лет после появления первой украинской коммерчески успешной книжки — "Полевых исследований украинского секса" — наконец-то происходит становление рынка украинской массовой литературы, о необходимости которого я все эти годы не уставала говорить. И за это большое человеческое спасибо, без иронии, товарищу Табачнику и всем его полоумным покровителям. Они отлично простимулировали процесс, который годами шел у нас в вялотекущей форме, мало заметной широкой публике: она-то за это время попросту отучалась читать.
- То есть Табачник взял на себя роль катализатора?
- Да. Причем меня это "внезапное" появление украинской массовой литературы (на самом деле она была всегда, только расходилась смешными тиражами) очень радует еще и по личным причинам. Я как писатель по своей "группе крови" не массовый весьма заинтересована в как можно скорейшей жанровой дифференциации укрлита. Ведь у нас до сих пор во многих регионах "украинская книжка" воспринимается как "отдельный жанр". Безразлично, идет ли речь о стихах Стуса или о детективе Кокотюхи: вали все в кучу по языковому признаку! Пока нет "своего" массового чтива, мне очень трудно занять у себя в стране "свое место", ту книжную полку, на которую меня сразу и безошибочно ставят критики в любой европейской стране. А дома я получаюсь "не в фокусе", как бы постоянно "мельтешу" читателю в глазах: то ли я — по тиражам — "автор бестселлеров", то ли "тетка на умняке". И вообще непонятно, что с этой женщиной делать, если не с кем особо сравнивать. Еще и поэтому я обеими руками — за массовую украинскую книжку.
