Михаил Кулиняк: "Дожились, что у нас уже бандуры производства Китая"

Министр культуры Михаил Кулиняк рассказал "Сегодня" о том, когда появится украинское кино, угрожает ли "Софии" исключение из списков ЮНЕСКО и что нужно делать с Десятинной церковью.

- Минкульт в марте­ 2010 и сегодня — в чем разница?

- Во­первых, прошла админреформа, которая привела к существенному сокращению количества чиновников. И министерство культуры и туризма, реорганизованное в министерство культуры, также проходит этот путь. Функции службы туризма переданы в ведение министерства инфраструктуры, а к нам перешли функции госкомитета по делам религии и нацменьшинств. Кроме того, создано Государственное агентство по кинематографии, деятельность которого координируется министром культуры.

- Агентство появилось, а когда появится украинское кино?

- Сегодня национальный кинематограф получает самые большие преференции за всю свою историю — в первую очередь, благодаря вниманию президента. В несколько раз увеличено его финансирование (в 2011 году выделено 110 млн гривень), а национальные киностудии освободили от налогов на землю. И при этом меняется сама система финансирования кинопроизводства: мы вводим новые правила отбора кинопроектов, по аналогии с французской системой. У нас всегда было проблемой понять, на каких основаниях тот или иной фильм получает финансирование. Сейчас мы создали прозрачную двухэтапную систему. Уже объявлен конкурс сценариев, отбор на котором проведут киноэксперты, не связанные с Минкультом. Они сами отберут определенное количество сценариев. А потом будет питчинг — презентация, на которой авторы будут защищать свои сценарии. Им будут выставляться баллы, и проекты, которые получат больше всего баллов, получат и госфинансирование. Думаю, прозрачность процедуры улучшит качество нашего кино.

- Ограничения по жанрам будут?

- Нет, мы как раз ждем от наших кинематографистов жанрового разнообразия. Хочу также напомнить, что в мае этого года, во время Каннского кинофестиваля, мы подписали договор с министром культуры Франции Фредериком Миттераном о совместном кинопроизводстве — это значит, что Украина встала в один ряд с европейскими странами, чьи национальные кинематографии успешно развиваются благодаря копродукции. Есть и другие международные договоренности. Иностранные партнеры, увидев интерес нашего государства к кино, сразу усилили сотрудничество. Дело в том, что Украина всегда была страной, привлекательной для кинематографистов разных стран. Но до сих пор она была площадкой, где можно недорого снять фильм. А уже созрело время показать что­то свое. У нас уже на подходе фильм "Прошедший сквозь огонь" Михаила Ильенко, который полностью на всех этапах сделан в Украине. К концу лета он уже будет в прокате. Я не сторонник того, чтобы фильмов снимать много ¬¬ надо брать не количеством, а качеством.

- Если государство финансирует фильм, оно будет получать от него прибыль?

- Знаете, у нас еще не было прецедентов, чтобы фильм, снятый за госсредства, был успешным и принес прибыль. Но вот сейчас у нас пойдут несколько фильмов совместного производства, и я изучу этот вопрос подробнее. Думаю, конечно, государство должно получать прибыль, если вложило деньги.

- О кинотеатрах. Год назад был отменен запрет на дубляж западных фильмов на русском языке и принято постановление Кабмина, которым разрешили дубляж на любом языке, лишь бы он был сделан в Украине. Что это изменило? Сколько западных фильмов сейчас идет на украинском языке и сколько на русском?

- Я думаю, что постановление ситуацию кардинально не изменило. Я уже говорил, что здесь нет проблемы языка — есть проблема места производства дубляжа. Если до 2008 года украинский дубляж делался в Украине, а фильмы, дублированные на русский, за куда меньшие деньги покупались в России, то теперь мы выровняли ситуацию.

- Но год назад речь шла о том, что в Украине всего одна фабрика дубляжа — она принадлежит Богдану Батруху, который принципиально не делает дубляж на русском.

- Насколько я знаю, сейчас их уже несколько. У нас много талантливых артистов, которые делают дубляж и для других стран. Так что, думаю, нет никакой проблемы сделать в Украине дубляж на любом языке, востребованном в нашей стране.

- И еще о фильмах. Часть из них не попадает на украинский рынок из¬за запрета комиссии по морали. Вы считаете это правильным?

- Думаю, эта комиссия играет свою положительную роль. Возможно, есть перегибы, но ко мне обращались всего один раз — по поводу "Пилы­7". Но это единичные случаи. А перебор насилия в кино… Я думаю, его и в жизни предостаточно.

- Вы говорите о новых формах работы, но сохраняете явные пережитки прошлого. К примеру, финансирование Союза писателей. Не правильнее было бы эти средства направить на премии авторам произведений, которые выберут общественные советы?

- Думаю, я не первый и не последний министр культуры, который сталкивается с этими вопросами. Но давайте устроим круглый стол, где будет пресса и представители этих союзов — писателей, художников, композиторов. И вы услышите все аргументы против вашей идеи. Я не возьму на себя роль человека, который уничтожил творческие союзы. Для них это клубы по интересам, где обсуждаются творческие вопросы. На те деньги, которые им дает государство, они проводят конкурсы, мастер-классы и т.д., содержат здания своих союзов.

- А еще — печатают за госсчет собрания сочинений своих руководителей…

- Это вопрос порядочности отдельных людей. Мы не можем влиять на эти процессы, с этим должны разобраться сами писатели. Но из¬за этого нельзя прекращать финансирование. Серьезное искусство надо поддерживать. Может поэт прийти в газету "Сегодня" и продать свои стихи за достойные деньги? Увы, нет. У нас есть детские писатели, которые в рыночных условиях не выживут. Когда¬то мы придем к тому, что их будут финансировать фонды. Но для этого общество должно стать богаче. А пока нужно поддерживать наших людей искусства. А то мы уже дожились до того, что у нас бандуры китайского производства.

- Почему Шевченковская премия присуждается только произведениям на украинском языке, в то время как половина творчества самого Шевченко — на русском?

- Я как министр не могу влиять на решения комитета по Шевченковской премии. Наверное, правильно, чтобы премию мог получить любой гражданин Украины, на каком языке он бы ни писал. Но должен собраться Шевченковский комитет и сам обсудить — есть такая проблема или нет. Инициатива не может исходить от Минкульта.

- О памятниках архитектуры. Часто пишут о том, что наши объекты могут выпасть из списков ЮНЕСКО. Особенно часто это пишут о Софийском соборе.

- В той степени, как об этом пишут, проблема никогда не стояла. Наоборот, в этом году ЮНЕСКО включило в свои списки еще один украинский объект — Резиденцию Буковинских и Далматинских митрополитов в Черновцах (в этом здании сейчас расположен Черновицкий университет). Готовим документы по Херсонесу и по Бахчисарайскому дворцу. Отношение к Украине в ЮНЕСКО значительно улучшилось: там видят, что в государстве наступила стабильность, и оно наконец занялось вопросами культуры. Я понимаю желание СМИ преувеличить, чтобы тема звучала. Но на самом деле речь идет лишь о рекомендациях ЮНЕСКО в отношении тех или иных объектов. Когда были последние рекомендации, я доложил о них президенту, и тот дал указание проработать тему буферных зон вокруг объектов.

Думаю, уже в скором времени Минкульт выйдет с инициативой запретить любое строительство в таких буферных зонах. Потому что можно винить любую власть, но ведь у застройщиков, к примеру, на улице Олеся Гончара все документы в порядке, и разрешение, к сожалению, давал не Минкульт. Все эти проблемы накапливались годами, и за один день их не исправишь. Но исправлять надо. В конце концов, у нас ведь всего пять объектов в списках ЮНЕСКО — не так много, чтобы эту проблему нельзя было решить. Ту же Софию мы приняли на баланс Минкульта, и осенью будем, согласно указу президента, отмечать ее 1000¬летие. И вот в процессе подготовки выяснилось, что под собором проходит газопровод. Я уже переговорил с министром ТЭК Юрием Бойко, и он дал команду своим специалистам этот газопровод убрать — все­таки это настолько значимый для страны объект, что труба через него не должна идти.

- Каково ваше мнение о восстановлении Десятинной церкви, вокруг которой возник конфликт?

- Знаете, я вспоминаю, как в прошлом году мы проводили конкурс по реконструкции музея Шевченко в Каневе. То же и с Десятинной — это же творческие люди, у каждого самый лучший проект. Но, думаю, все согласятся: церковь, изображений которой в первозданном виде не сохранилось, тяжело восстановить. Поэтому, скорее всего, будет музеефикация остатков фундамента. Это необходимо, так как мы все видим, как годами там все разрушается.

- Да, никто не видел Десятинную тысячелетней давности, но ведь сто лет назад там стояла церковь. Почему ее не восстановить?

- Мы вели не одну беседу с творческими людьми, и они объясняли, что та церковь не соответствовала и не могла соответствовать оригинальному храму, построенному князем Владимиром в Х веке.

- О мемориале Голодомора. В 2008-м была построена его первая очередь, но сам проект состоял из двух частей. Будет ли достраиваться вторая?

- Нам еще первую очередь надо привести в порядок — недавно во время ливня там зал затопило. Вот разберемся, тогда обсудим необходимость второй очереди.

- О языках. Планирует ли Минкульт привести к единым нормам украинский язык? А то ведь на некоторых телеканалах можно услышать "украинский", очень далекий от оригинала.

- А что такое оригинал? Я заканчивал Национальную академию госуправления при президенте, и у нас был курс украинского языка. Так даже я, родившийся в Западной Украине, узнал для себя много нового. Думаю, на телеканалах речь идет всего лишь о попытках выделиться. Запретами тут ничего не добьешься — попробуй, докажи, что какое­то слово у них не украинское. Они достанут словарь украинского языка 1929 года, где это слово черным по белому прописано как украинское.

- Об этом же и речь! В 70¬80¬е годы был эталон — словарь украинского языка 1966 года, на который все и ориентировались.

- Думаю, мы придем к этому. Но я бы не ставил здесь главным застрельщиком Минкульт — это все­таки больше вопрос Академии наук, там есть ученые, которые специализируются на этих вопросах. А если Минкульт поднимет вопрос о том, что на ТВ употребляется слово "членкиня", нам ответят — вам что, нечем больше заниматься?!

- Об Университете культуры и искусств. В прошлом году Анна Герман высказала мнение, что его следует лишить финансирования. Финансируется ли он сейчас? Какие у вас отношения с Михаилом Поплавским?

- Да, мы финансируем этот университет, но как: сначала берется лицензия, потом в Минэкономики определяются рамки финансирования и после этого Минкульт делает госзаказ. Кстати, в 2011-м серьезно уменьшен госзаказ на специальности, которые не являются профильными для университета. Но полностью прекратить финансирование… Это самое простое решение. За названием университета все­таки стоит хороший преподавательский состав, и у студентов есть интерес к этому вузу. Отношения с Михаилом Михайловичем у нас рабочие. Я считаю Поплавского одним из самых талантливых менеджеров страны. То, что он сделал за десять лет, под силу очень небольшому количеству ректоров. Он в прошлом году пообещал, что уйдет со сцены, в этом году, наверное, будет еще один прощальный концерт… Это веселый, жизнерадостный человек, стал недавно депутатом облсовета, так что у него появилась еще одна площадка для выступлений.

- Анна Герман в свое время призналась, что при решении вопроса о назначении министра культуры она порекомендовала вас. Что вас с ней связывает?

- Знаете, Анна Николаевна — уникальный человек. Она — мой земляк, мы родились недалеко друг от друга, у нас был общий этап в жизни, начиная с 2004 года, когда она стала пресс­секретарем премьера, а я работал в Кабмине. И в последующие годы мы нередко оказывались рядом. Я очень уважаю этого человека, и ее мнение для меня всегда важно. Она — профессиональный журналист и тонкий политик, у нее есть чему поучиться. Она наверняка, зная меня, представляла, каким я буду министром. И если Анна Николаевна действительно рекомендовала меня, то я благодарен ей за это. Думаю, я ее не подвел.

- Да, вы уже две чистки Кабмина пережили.

- Я бы не назвал это чистками. Просто в жизни любого министра есть первый день и есть последний, и чем лучше министр осознает, что когда­то будет и последний день, работать даже легче — меньше обращаешь внимание на всевозможные слухи. Если не справлюсь — право президента меня уволить, думаю, я без работы не останусь. Но если президент меня не увольняет, видимо, я на своем месте.

- В Кабмине всего два гуманитарных министра — вы и Дмитрий Табачник. Какие у вас отношения?

- Когда в 2006-07 годах я был замом министра культуры и туризма, Дмитрий Владимирович был вице¬премьером. И поскольку я отвечал за вопросы взаимодействия министерства и Верховной Рады, то часто бывал у него. Могу сказать, что он — гуманитарий с большой буквы. Не буду давать оценку его нынешним действиям как министра — это прерогатива людей, работающих в сфере науки и образования, но как коллеги мы очень много общаемся, сотрудничаем, так как наши сферы деятельности часто соприкасаются. У нас ровные рабочие отношения.

- Должность вице¬премьера все еще вакантна, и вполне возможно, что это будет гуманитарный вице-премьер. Вы готовы к тому, что над вами появится еще один начальник?

- Я бы сказал — не начальник, а координатор. И он нам, я думаю, необходим — это будет человек, который, находясь в Кабмине, сможет регулировать вопросы Минкульта и Минобразования. Считаю, это будет неплохо для эффективности нашей работы.

- Как часто вы встречаетесь с президентом?

- Хотелось бы чаще, и в последнее время встреч стало больше — президент провел два заседания Гуманитарного совета, поставив немало задач. Но даже если не получается встретиться, у меня всегда есть возможность по телефону рассказать президенту то, что меня волнует.

- У вас прямая связь?

- Да, в моем кабинете есть телефонная трубка с надписью "Президент". Многие министры ее называют "инфарктной трубкой", но на самом деле меня как министра радует, что есть внимание президента к культуре. Порой я указываю на эту трубку людям искусства, которые приходят ко мне на прием, и говорю: "Не переживайте, обо всех проблемах я докладываю президенту, потому что он всегда готов нас поддержать".

- В структуре Минкульта есть такая структура как сектор режимно­секретной и мобилизационной работы. Какие секреты есть у Минкульта?

- Я как министр подписываю допуск к гостайне. Это было и есть, и не только в нашей стране. Ничего ужасного в этом нет, просто есть часть вопросов, которые решаются в закрытом режиме. Речь идет не о документах Минкульта — просто меня как члена правительства информируют о некоторых документах, касающихся жизнедеятельности страны — например, закрытых постановлениях Кабмина. Такой сектор есть в каждом министерстве, он обрабатывает закрытые документы, которые попадают на подпись министру. Я особо не вникал в деятельность этого сектора — есть он, и пусть будет. Это всего лишь три человека.

- Вы — человек искусства. Не скучно заниматься административной работой?

- Знаете, в этом есть свой азарт. Есть стремление найти деньги на музей или храм, и это ж не то, что поднял трубку, сказал "Дайте денег" — и их дали. Нет, это целый процесс, причем тоже творческий — надо строить стратегию того, как это все организовать. К тому же, надо посещать много мероприятий, даже тогда, когда устал. Люди ждут, и если я приду к одному артисту в филармонию, то должен прийти к другому в оперный театр, иначе скажут, что министр к этому лучше относится, а к тому хуже. Так что скучно не бывает.

- А когда брали в последний раз скрипку в руки?

- Если честно, где­то в начале марта, когда у меня был день рождения. Взял ее, вытер… Она у меня хорошая, немецкая, еще в консерватории на ней играл.

- Просто вытерли?!

- Нет, ну, конечно, поиграл. Скрипка вообще такой инструмент, что на ней надо периодически играть, чтобы она не рассохлась. Конечно, стыдно, что поиграть получается не так часто, как хотелось. Но когда мы наведем в Минкульте порядок, обязательно буду играть чаще.